Поездка Н.Ф. Катанова в Северо-Западный Китай в 1890–1892 гг. и его труды по исламоведению

 
 
Среди российских ученых, оставивших заметный след в изучении роли ислама в политике, экономике и культуре Китая в период правления маньчжурской династии Цин (1644–1912), следует выделить акад. В. П. Васильева (1818–1900), П. И. Кафарова (1817–1878) и Д. М. Позднеева (1865–1937). Каждый из трех китаеведов провел в этой стране немало лет, чтобы серьезно оценить значение ислама в жизни ее многонационального и многоконфессионального населения.
 
Особенно значителен вклад в отечественное исламоведение В. П. Васильева, состоявшего светским членом Российской духовной (православной) миссии в Пекине в 1840–1850 гг., впоследствии профессора Казанского университета, а с 1855 г. — С.-Петербургского. Уже в апреле 1859 г. в газете «Русский дневник» он писал:
 
«Зная Китай и китайцев не по одним книгам европейским, но и по книгам китайским и по опыту десятилетней жизни, проведенной нами в Пекине, мы смело объявляем, что в отсталости [современного] Китая должно винить не народ, а правительство. Принадлежа к чужеземной (маньчжурской) расе по происхождению, оно смотрело на огромные и разнообразные [соседние] страны: Монголию, Джунгарию, Восточный Туркестан, Тибет и Китай как на свою добычу и с жадностью следило за тем, чтобы оградить эти страны от всякого соприкосновения с остальным миром… Восточный Туркестан, начиная от Кашгара до Хомула со 2-го в. до Р.Х. был естественной дорогой из Персии, Рима, Византии и [арабского] халифата в Китай. Нынешнее китайское правительство заградило этот путь, как скоро [в 50 гг. ХVIII в.] овладело Туркестаном. Оно даже не позволяет его жителям и вообще всем без исключения подвластным ему магометанам выходить из китайских владений — для исполнения религиозной обязанности — странствовать в Мекку на поклонение Каабе».
 
В 1867 г., выступая на торжественном акте С.-Петербургского университета, В. П. Васильев, возглавлявший тогда кафедру китайского, маньчжурского и монгольского языков, произнес доклад «О движении магометанства в Китае», который в том же году был издан в виде брошюры с текстами на русском яз. (30 стр.) и на китайском яз. (13 стр.)^[1].
 
К истории ислама в его различных аспектах В. П. Васильев на основе сведений, почерпнутых из газеты «Цзин-бао», получаемой из Пекина, не раз обращался в своих статьях, публикуемых в российской центральной и местной прессе, к характеристике политики цинского двора в отношении восстававших в 60–70-х гг. ХIХ в. некитайских народов. В исключительно жестоком подавлении антицинских восстаний мусульман правительственными войсками убеждает, например, статья известного китаеведа «Положение Якуб-бека в Восточном Туркестане», помещенная в газете «Биржевые ведомости» в 1874 г. В этой публикации речь идет о резне, устроенной при взятии г. Сучжоу цинскими отрядами, которые, войдя в город днем, путем ложных обещаний, «ночью бросились резать всех, кто остался — старых, малых, мужчин и женщин».
 
После того, как цинским военачальникам благодаря превосходству своих сил (в численности и вооружении) удалось взять верх над повстанцами, многие мусульмане-дунгане, спасаясь от поголовного истребления, бежали в пределы соседних российских владений в Средней Азии, где впоследствии приняли российское подданство. В факте проживания на русской земле пришлых мусульман из цинского Китая В. П. Васильев усмотрел возможность получения свежих дополнительных данных об адептах ислама в Китае. Это видно из следующего пассажа его статьи «Китайцы — новые подданные России», опубликованной в иркутской газете «Восточное обозрение» в 1884 г.: «Мы имеем, может быть, в числе своих [новых] подданных представителей [всего] китайского мусульманского мира. Очень интересно было бы собрать об этом точные сведения, и тогда, может быть, получилась бы великая эпопея из сборника рассказов этих удалых пришельцев об их подвигах». Говоря о бежавших из Урумчи дунганах, отличавшихся от коренных китайцев (ханьцев) главным образом по вероисповеданию, В. П. Васильев подчеркивал: «Очень интересно бы узнать, откуда пришли и кто именно из тех дунган, которые теперь поселились в наших пределах… Родина большинства лежит, конечно, в самом Китае».
 
Продолжая интересоваться историей ислама и особенно мусульманами-дунганами, В. П. Васильев 11 апреля 1890 г. на заседании историко-филологического отделения российской Академии Наук зачитал свою записку с обоснованием необходимости командирования его в Кульджинский (Илийский) край, где, по его мнению, происходили некоторые перемены под влиянием нововведений, имевших место в провинциях собственно Китая. В записке маститого ученого, в частности, говорилось:
 
«До сих пор я знал его (Кульджинский край. — А. Х.) только по книгам… в нашем Лепсинском округе и далее на запад раскинулись поселения перешедших в наше подданство китайцев-мусульман, называемых дунганами… В числе этих переселенцев многие, надобно предполагать, вышли из самых отдаленных мест внутреннего Китая, даже из провинции Юньнань. Собранные о них сведения и рассказы об их похождениях [при миграции] могут служить пополнением будущей истории о магометанском восстании. Мы имеем ограниченные сведения об истории магометанства в Китае, о его литературе на китайском языке, а между тем надобно предполагать, что [в этой стране] есть даже перевод Корана. Если бы даже и не удалось в короткое время найти много литературных материалов, то можно было бы поручить ахунам, имеющим связи с внутренним Китаем, стараться выписывать книги и отсылать их в академическую библиотеку»^[2].
 
Как видно из отчета российской Академии Наук за первое полугодие 1890 г., В. П. Васильеву во время путешествия в Среднюю Азию и Синьцзян удалось собрать интересный материал по истории дунганского восстания в Китае, к обработке которого ученый намеревался приступить по окончании печатаемых им «Географии Тибета» и второй части обширного труда по буддизму. К сожалению, осуществлению этого замысла ученому помешала его кончина.
 
Как свидетельствуют источники, столь же активно и успешно занимался изучением материалов по исламоведению в Китае (на китайском языке) П. И. Кафаров (в монашестве Палладий), бывший коллега В. П. Васильева по Российской духовной миссии в Пекине, который впоследствии (в 1850–1858 и 1864–1878) в сане архимандрита дважды возглавлял эту миссию до своего отъезда из китайской столицы (по болезни) в 1878 г. Его перу принадлежат две крупные работы: 1) «О магометанах в Китае» (с планом одной из пекинских мечетей)^[3] и 2) «Китайская литература мусульман» (с изложением сочинений китайских авторов-мусульман, в том числе Лю Цзе-ляня^[4]). Первая в виде статьи была опубликована в 1866 г., а вторая — посмертно в 1874 г. (при содействии иеромонаха Николая Адоратского) в виде книги, содержащей исключительно ценные сведения из китайских источников по истории ислама в Китае. Выступая против отождествления китайских мусульман (хуй хуй) с татарами, составляющими разные ветви народов тюркского происхождения, известный китаист решительно подчеркивал различие, по крайней мере в лингвистическом и этнографическом плане между мусульманами, проживавшими в Пекине и других районах цинского Китая с мусульманским населением подвластного ему Восточного Туркестана^[5].
 
Как автор многих трудов по истории, географии и культуре народов Китая, Центральной Азии и Дальнего Востока, П. И. Кафаров благодаря энциклопедическим знаниям в области китаеведения и широкому диапазону научных интересов пользовался, подобно В. П. Васильеву, заслуженным авторитетом как в России, так и за рубежом. Наиболее известный и авторитетный знаток китайской традиционной литературы академик В. М. Алексеев (1881–1951) в 1920 г. называл Палладия Кафарова крупнейшим среди китаистов исламоведом.
 
Серьезным исследователем истории ислама в Китае зарекомендовал себя Д. М. Позднеев, китаевед и японист, известный журналист и педагог, прекрасно владевший пером до и после 1917 г. Знавший его в течение многих лет и немало восхищавшийся его чудовищным трудолюбием, характерным для китаистов старшего поколения, Владимир Боцяновский в статье «Русские и японцы», опубликованной 27 марта 1910 г., так характеризовал Д. М. Позднеева:
 
«Помню, он поражал всех своей работоспособностью, еще будучи студентом Восточного факультета (С.-Петербургского университета). Брат А. М. Позднеева, известного монголоведа, Д. М. Позднеев давно интересовался Востоком, преимущественно Китаем, и в университете усиленно занимался его изучением. Насколько в этом отношении он был продуктивен, можно судить по тому, что он ежегодно представлял на факультетскую тему сочинение, за которое получал золотую медаль. Эта медаль стала для него чем-то обычным, и в результате, еще не сойдя со студенческой скамьи, Позднеев уже дал три больших самостоятельных работы…
 
Я знал, что Позднеев — синолог. Конечно, это могло облегчить ему изучение Японии, но всё же изучить японский яз. до такой степени, как это сделал он в каких-нибудь три-четыре года, изучить его литературу, его историю, все отрасли его жизни — это работа, действительно способная вызвать полное удивление.
 
Просмотрите все эти большие и малые книги Позднеева, и только тогда вам представится ясной вся громада совершенной им работы» (здесь и далее курсив мой. — А. Х.)^[6].
 
Приехав в Петербург из Японии, где он работал корреспондентом С.-Петербургского телеграфного агентства, Д. М. Позднеев в 1910 г. возглавил кафедру японского языка в только что открытой Практической Восточной Академии, при которой вскоре начали функционировать ведомственные курсы исламоведения подобно курсам востоковедения, существовавшим с 1906 г. при Обществе востоковедения, учрежденном в С.-Петербурге 29 февраля 1900 г.
 
В 1912 г. Общество востоковедения стало издавать журнал «Мир ислама» под руководством известного востоковеда В. В. Бартольда. С выходом первого выпуска в 1913 г. редактором этого журнала стал Д. М. Позднеев, и с его приходом в работе журнала наступил новый этап, связанный с разработкой и освещением преимущественно современной тематики. Об этой переориентации журнала было заявлено новой редакцией уже в первом январском выпуске 1913 г., где было сказано:
 
«Вступая во второй год своего существования, журнал “Мир ислама” принимает курс в сторону исследования современной жизни мусульманского мира… Мусульманский мир находится в данный момент на всем земном шаре в состоянии сильнейшего внутреннего брожения, при котором обнаруживаются самые разнородные направления, самые сложные [политические и религиозные] течения. Задача исследователя всех этих явлений сводится прежде всего к тому, чтобы объективно изучить их, представить, так сказать, точный фотографический снимок с них и установить между ними связь, а потом классифицировать их, определив как происхождение явлений, так и их конечные цели…
 
Крайняя осторожность в выводах и заключениях и объективная оценка фактов при полном и всестороннем изучении современной жизни мусульманского мира — вот, следовательно, тот курс, который самою силою вещей налагается на новую редакцию “Мира ислама”, вполне сознающую огромную важность и необходимость данного предмета для России».
 
В духе указанного нового курса написана Д. М. Позднеевым статья «Мусульманство в Китае». Она была помещена в вышеупомянутом журнале без указания имени ее автора. В этой работе дана объективная оценка работ западноевропейских исследователей о численности мусульманского населения в Китае. На основе данных по провинциям Китая, опубликованных в Лондоне в 1910 г. Брумхоллом, она определялась Д. М. Позднеевым приблизительно — в пределах 5–10 млн. душ. Примечательно, что историографическим введением к своей статье российский востоковед избрал выступление В. П. Васильева в 1867 г. на торжественном акте в С.-Петербургском университете. По его словам, известный китаевед «констатировал обширное распространение мусульманства во всех, а преимущественно в северных провинциях Китая; отметил ряд [антицинских] восстаний мусульман, как в Юго-Западном Китае, в Юньнани, так и особенно в Северном: в [провинциях] Ганьсу, Шэньси и Восточном Туркестане». В оценке Д. М. Позднеева, эта статья В. П. Васильева как одна из первых в Европе по исламоведению в Китае «послужила толчком, привлекшим внимание ученых [разных стран] к данной теме».
 
Чтобы конкретнее представить стиль и принципы работы Д. М. Позднеева в качестве редактора и автора упомянутого журнала во второй год его существования, достаточно обратиться к материалам его личного архива, находящегося в Отделе рукописей Национальной Публичной Библиотеки С.-Петербурга^[7].
 
Немало кропотливого труда в изучение ислама в Китае вложил Николай Федорович Катанов (1862–1922). Он известен в истории отечественного востоковедения как замечательный путешественник и авторитетный ученый-лингвист, наиболее успешно работавший в области тюркологии^[8]. Его фундаментальный труд — «Опыт исследований урянхайского языка, с указанием главнейших родственных отношений его к другим языкам тюркского корня», изданный в 1903 г. в типо-литографии имп. Казанского университета, — был весьма популярен в Западной Европе. Как питомец факультета восточных языков С.-Петербургского университета Н. Ф. Катанов серьезно интересовался историей и культурой тюркоязычных народов, проживавших на смежных территориях России и Китая. Об этом свидетельствуют его многочисленные труды, в том числе по этнографии и нумизматике.
 
Будучи уроженцем Хакасии, Н. Ф. Катанов после окончании с золотой медалью красноярской гимназии в 1884 г. стал студентом арабо-турецко-татарского разряда факультета восточных языков С.-Петербургского Университета. По окончании учебы его по ходатайству Академии Наук было решено отправить в Восточную и Западную Сибирь для изучения быта и языка народностей тюркского происхождения с последующей поездкой с этою же целью в Монголию и северо-западный Китай. В случае посещения Н. Ф. Катановым Пекина Азиатский Департамент МИД 10 января 1889 г. направил российскому посланнику в китайской столице А. М. Кумани просьбу об оказании ему всяческого содействия, при этом письма аналогичного содержания были посланы внешнеполитическим ведомством российским консулам: И. В. Падерину в Монголии, В. М. Успенскому в Кульдже и М. П. Шишмареву в Чугучаке (Тарбагатае)^[9].
 
Поначалу первое заграничное путешествие Н. Ф. Катанова, отчасти связанное с посещением земель бывшего Джунгарского ханства, оказалось, судя по маршруту пройденных им мест, благоприятным, о чем говорится в его следующем письме от 1 ноября 1890 г. к В. В. Радлову из пограничного поста Бахты:
 
«Третьего дня я вернулся с двумя своими спутниками из путешествия по Чжунгарии (Тарбагатайскому округу) и Восточному Туркестану. За эту поездку мне удалось добраться до Ху-ми-е-цзы (Урумчи). На пути встретились города: Чугучак, Дурбульджин, Кур-Кара-усу, Манасы, Чан-цзи (Санжи) и Урумчи. В этих городах я встретил жителей всех южных городов провинции Ганьсу ([помимо] Восточного Туркестана). Эти жители летом в вышеуказанных шести городах занимаются половыми работами, а осенью возвращаются домой»^[10].
 
Менее благоприятная ситуация сложилась для путешествия Н. Ф. Катанова в Восточном Туркестане, на трудности посещения которого указывалось в его письме от 27 ноября 1890 г. к В. В. Радлову:
 
«Если [мне] придется ехать в Хами, то прошу выхлопотать из Пекина китайский открытый лист, иначе придется где-нибудь положить [даже] голову. Если я буду назван купцом, то тогда хоть с места не двигайся, потому что китайцы [местные чиновники] оберут всего и везде будут придираться [ко мне]. Без открытого листа [Цзунлиямэня], будет худо еще и потому, что много уйдет денег на подарки чиновникам»^[11].
 
На необходимость открытого письма для Катанова от Цзунлиямэня указывалось в следующей телеграмме российского консула М. П. Шишмарева от 2 июня 1891 г., отправленной в Петербург, в МИД:
 
«Тарбагатайский амбань [правитель] не пропускает путешественника Катанова в Притяньшанье без разрешения центральной власти, ссылаясь на то, что в [русско-китайских] трактатах ничего не сказано о путешественниках. Не будет ли признано возможным испросить разрешение из Пекина»^[12].
 
После того, как в Пекине была получена телеграмма российского МИД от 5 июня 1891 г. на имя Поверенного в делах К. В. Клейменова, последнему в ходе переговоров с сановниками Цзунлиямэня удалось добиться отправки соответствующего распоряжения о пропуске Катанова в Восточный Туркестан, куда был отправлен из китайской столицы и открытый лист^[13].
 
Поездка Н. Ф. Катанова в северо-западную часть цинского Китая в 1890–1892 гг. (по заданию Российской Академии наук для этнографических и лингвистических исследований некитайских народов тюркского происхождения) сыграла огромную роль в формировании его научных интересов. О результатах своих исследований он детально рассказал на общем собрании РГО, состоявшемся в С.-Петербурге 19 мая 1893 г.
 
После посещения с декабря 1888 г. по апрель 1890 г. верховьев Енисея, где ему довелось основательно познакомиться с бытом и языком урянхайцев и родственных им карагасов, молодой ученый, следуя русским трактом из Иркутской губернии в Семиреченскую область, прибыл в г. Чугучак (Тарбагатай). Оттуда летом 1890 г. он отправился в г. Урумчи, резиденцию губернатора провинции Синьцзян, а зиму и весну 1891 г. провел в Тарбагатайском округе. С получением охранного свидетельства от Цзунлиямэня (из Пекина) молодой исследователь посетил селение Мяоэргоу, находящееся восточнее г. Хами, а затем в марте 1892 г. направился через Турфан в Урумчи и Кульджу.
 
Из пределов Западного Китая Н. Ф. Катанов отправился русским трактом на родину в Минусинский округ Енисейской губернии и только в декабре 1892 г. вернулся в Петербург.
 
Подразумевая под китайскими татарами все тюркские племена, жившие в прошлом и в настоящее время на территории северо-западного Китая, Н. Ф. Катанов в своем выступлении перед руководством РГО подробно сообщил о своих впечатлениях, касающихся быта и фольклора горожан Аксу, Логучэна, Турфана и Хами. При этом он особо подчеркнул, что все Ганьсу-Синьцзянские татары ревностно придерживаются ислама суннитского исповедания и ханефитского учения, хотя жизнь Хамийского оазиса не обошлась без влияния Китая, сказавшегося, между прочим, на объяснениях его жителями явлений природы и их обыденной жизни.
 
«На наречии татар г. Аксу я записал много стихов об Якуб-беке, Мамут-хане, Исхак-ходже, известных в истории [Восточного] Туркестана. Записал также туземный перевод китайского закона, писанного для инородцев, и несколько сказок».
 
Для исследований Н. Ф. Катанова в период поездок по северо-западному Китаю весьма характерен его интерес к истории и особенно к жизни и быту некитайских народов данного региона. На это указывает, например, опубликованная в 1893 г. в С.-Петербурге его заметка о гаданиях жителей Восточного Туркестана, где сказано: «В китайском Туркестане наиболее верным считается гадание по Корану… Излагаемые здесь гадания по Корану описаны мне 6 апреля 1892 г. в г. Турфане логучэнским муллою Ходжа-Найханом, сыном бека Мемет-Максуда, родившегося в год свиньи (в 1827 г.)^[14].
 
С предварительными итогами зарубежной экспедиции Н. Ф. Катанова познакомила своих читателей и газета «Сибирский вестник», поместившая по этому поводу краткую информацию в номере 62-м от 31 мая 1892 г. (с. 1).
 
Некоторые подробности, касающиеся пребывания Н. Ф. Катанова в северо-западном Китае, можно найти в его письмах к В. В. Радлову^[15]. Извлечения из них по решению историко-филологического отделения Российской Академии Наук от 9 января 1890 г. сначала издавались в форме приложений в академических «Записках», а затем были опубликованы в книге^[16]. Как отмечал В. В. Радловв предисловии от 31 октября 1891 г., причиной такого издания служило то, что в этих письмах было немало новых сведений по этнографии и тюркологии. Вместе с тем В. В. Радлов в этой связи считал необходимым подчеркнуть, что сведения, сообщенные в этих письмах, «только отрывочны и необработаны, но тем не менее представляют собой особый интерес потому, что [они] [за]писаны на местах исследований и под свежим впечатлением. Научная обработка этих набросков последует, наверно, при издании представленных в Академию богатых лингвистических материалов автора».
 
Для оценки характера зарубежных исследований Н. Ф. Катанова достаточно обратиться к его письму от 31 октября 1891 г., где было сказано:
 
«Я записал в Чугучаке очень многое. Из записанного заслуживают внимания исторические рассказы о войнах в Восточном Туркестане (в период подавления цинскими войсками восстаний некитайских народов в 60–70 гг. ХIХ в. — А. Х.); песни, распеваемые в главные мусульманские праздники, песни эротического содержания, толкования снов, загадки и пословицы.
 
Эротических песен я записал много и в 1890 г. Из толкований же снов видно, что всё, предписываемое исламом и исполняемое во сне, предвещает успех, а исполнение запрещенного этою религиею предвещает несчастье».
 
«Я познакомился в Чугучаке, — продолжал свой рассказ русский путешественник о своих научных занятиях, — с одним ахуном и в его библиотеке 9 октября с.г. увидел литографированную в Пекине книгу с двумя [одинаковыми по содержанию] текстами: китайским и татарским (сартским). Эта книга по внимательном ознакомлении оказалась [судя по тексту], китайским “ли” [сборником законодательных актов], действующим, как говорит ахун, на всей [территории] провинций Ганьсу-Синьцзян и округа Или [Кульджинского района]».
 
Наиболее интересными частями упомянутой книги, заслуживающими внимания специалистов, известный арабист-рецензент В. Р. Розен считал заметки Н. Ф. Катанова о некоторых особенностях наречий тюркских народов (жителей разных городов Китайского Туркестана), помещенные на стр. 106–112 и др. в собрании писем российского ученого из Сибири и Восточного Туркестана за период его почти четырехлетних странствий (1888–1892 гг.)^[17].
 
Результаты исследований, выполненных Н. Ф. Катановым в северо-западной части цинского Китая, были реализованы им уже в 1893 г. Это видно из объемистой статьи, появившейся в «Записках имп. Академии Наук» (Вып. I, с. 1–44) под названием «Мусульманские легенды. Тексты и переводы», снабженной восточным набором текста первоисточников. В авторском предисловии указывалось, что во время путешествия 1890–1892 гг. в указанный регион Цинской империи молодому ученому удалось «ознакомиться между прочим с разного рода сборниками религиозного содержания, написанных на тюркских наречиях», — в Хами, Логучэне, Турфане и Аксу. Часть таких сборников, как отмечал автор, была составлена самими туземцами-аборигенами на основе народных преданий, легенд и житейских правил, а часть переведена ими с арабского, персидского и китайского языков под руководством ученых-мусульман, хорошо знавших эти три языка. Эти ученые, приезжая из Сирии, Аравии, Персии и Египта и Индии, преподавали арабские богословские и юридические науки в средних школах Аксу, Логучэна, Хами и Кашгара. Из переводных сочинений Н. Ф. Катанову встречались толкования снов и сборники мудрых изречений, а из местных («туземных») — рассказы о пророках и другие произведения, где обильно присутствуют цитаты из Корана, которые в равной мере стали предметом интенсивных филологических и этнологических изысканий начинающего ученого-исламоведа.
 
Материалы научной командировки в тогдашний Синьцзян были частично использованы Н. Ф. Катановым (с учетом сведений Корана и других исторических трудов) в его публикации «Сказания о семи эфесских отроках», появившейся в 1894 г. в «Записках Восточного отделения имп. Русского Археологического общества» (т. VII, с. 223–245).
 
На фоне публикаций по исламоведению оригинально выглядит подход Н. Ф. Катанова к оценке политики православной России в вопросе допуска пропаганды ислама, предложенный в рецензии на книгу «Адрес-календарь и памятная книжка Оренбургской губернии на 1900 г.», изданную в Оренбурге в 1899 г. Это можно видеть из приводимого ниже пассажа:
 
«Особенно усиленно Россия заботилась об инородцах в царствование Екатерины II, почему ее и хорошо помнят все инородцы Восточной России и Сибири, называя ее [почтительно] “бабушкой-царицей” и дорожа монетами с ее портретом. Миролюбия держались и последующие государи [Российской империи]. Например, в 1797 г. был разослан всем магометанам Коран на арабском языке для укрепления их в [своей] вере, а в 1799 г. приказано принимать на почте все татарские письма и было запрещено чинить киргизам обиды и притеснения»^[18].
 
После выступления-отчета перед научной общественностью российской столицы об итогах экспедиции в цинский Китай Н. Ф. Катанов, не найдя подходящего места для службы в С.-Петербурге, при поддержке своих столичных друзей обрел постоянное жительство и работу в Казани, где смог заняться любимым делом — преподаванием восточных языков в Казанском университете, являвшемся крупным востоковедным центром России. В письме от 10 апреля 1894 г. он не без удовольствия сообщал В. В. Радлову: «Я устроился в Казани прекрасно. Благодарю Вас и барона [В. Р.] Розена [за то], что выхлопотали мне здесь место»^[19].
 
Благоприятным фактором для издания новых исследований востоковедного центра Поволжья по исламоведению служило довольно развитое книгопечатание в Казани, где в конце ХVIII в. впервые был напечатан Коран, что, по словам «Казанского вестника» от 1/13 февраля 1900 г., «едва ли что-либо [другое] более популяризировало русское имя среди [народов] глубокой Азии, чем Коран казанской печати».
 
Важным стимулом и необходимым элементом подготовки новых работ Н. Ф. Катанова по исламу наряду с составлением учебных пособий, связанных с преподавательской деятельностью, нередко служили его научные командировки в ближайшие регионы европейской части России с целью сбора фольклорного материала среди мусульманского населения (например, Башкирии). Об этом свидетельствует, в частности, письмо попечителя Казанского учебного округа от 31 марта 1898 г. на имя министра народного просвещения, где говорилось:
 
«Преподаватель Казанского университета в звании ординарного профессора турецко-татарских наречий Катанов обратился в историко-филологический факультет со следующим прошением: «Сим имею честь покорнейше просить факультет о вторичном командировании меня в Уфимскую губернию для дополнительного исследования быта и языка тептярей и башкир-мусульман и крещенных татар, так как я, во-первых, желал бы теперь собрать побольше сказок и рассказов мифологических, бытовых, исторических и пр., ибо в прошлогоднюю поездку за отсутствием средств для уплаты сказочникам и рассказчикам я смог записать только загадки, пословицы, песни (около 1000 четверостиший) и три сказки [а также] часть пословиц, в весьма неудовлетворенном записи помещенные во 2-ом выпуске II тома “Турецкой хрестоматии” проф. И. Н. Березина (СПб., 1890), и, во-вторых, я желал бы проверить на месте теплярские и башкирские тексты С. Г. Рыбакова, довольно плохо воспроизведенные в издании Академии Наук (СПб., 1897), и проверенные тексты переиздать в точной фонетической транскрипции, принятой в трудах названной Академии и нашего Университета. Так как в бытность в 1897 г. среди статарившихся тепляров и крещенных татар я убедился, что у этих племен циркулируют во множестве сказки и рассказы, как заимствованные у соседей (русских, казанских татар и киргизов), так и самостоятельного происхождения, то я надеюсь, что в нынешнюю поездку добыть достаточное количество “сказочного” материала. Ввиду сего обращаюсь к факультету с покорнейшею просьбой о командировании меня с 15 мая по 31 августа сего года в Уфимскую губернию»^[20].
 
Благодаря положительному ответу министра народного просвещения от 11 апреля 1898 г. энергичный ученый смог отправиться во второй раз в указанный им регион для завершения своего нового исследования.
 
С получением постоянного места службы в Казани для тюрколога Н. Ф. Катанова открылся новый этап творческой деятельности, характеризовавшийся его активной работой над источниками по исламоведению.
 
Чтобы полнее представить общую картину исследований по исламу (с учетом достижений русских китаеведов) достаточно обратить внимание на появление в 1899 г. в С.-Петербурге русского перевода В. Бартольда работы английского исследователя Стэнли Лэн-Пуля под русским названием «Мусульманские династии. Хронологические и генеалогические таблицы с историческими введениями». В рецензии на этот перевод, опубликованный в мае 1900 г. в «Кавказском вестнике», по поводу этой публикации молодого талантливого арабиста говорилось:
 
«Русская литература по изучению мусульманского Востока, вообще говоря, очень небогата. В своде [сведений, касающихся] мусульманских царств, династий и правителей, давно ощущалась нужда. Этой нужде в значительной мере удовлетворяет издание туркестанского кружка любителей археологии под заглавием “Хронологические таблицы мусульманских династий“ (составитель — И. Трофимов, Ташкент, 1897). Но эта книга во многих отношениях уступает труду Стэнли Лэн-Пуля: последняя полнее и яснее. По нашему мнению, книга “Мусульманские династии” полезна не только для справок людям, занимающимся востоковедением, но и для общего ознакомления с историей мусульманских народов».
 
Судя по некоторым данным рецензентом упомянутого перевода В. Бартольда был Н. Ф. Катанов, активно сотрудничавший в 1900 г. с редакцией нового выходившего в Тифлисе журнала, в первых двух номерах которого появилась его статья «Правила мусульманского хорошего тона»^[21].
 
В предисловии к этой публикации автором указано на важное значение первоисточников, послуживших ему основой при подготовке в русском переводе свода упомянутых правил в виде 36 параграфов-наставлений. Это видно из цитируемого ниже текста, значительно нами сокращенного:
 
«Как в Персии и Турции, так и в Туркестанском крае и Европейской России среди мусульман обращаются книги, в которых преподаются правила о том, как нужно вести себя, чтобы быть хорошим мусульманином и порядочным человеком. В одних книгах эти правила излагаются стихами, а в других прозою. Мусульмане говорят, что одни правила исходят от самого Мухаммеда (жившего в 571–632 гг.), другие от великих мусульманских ученых, например Абу-Гурейры (в 677 г.), Суюти (умершего в 1505 г.), Газзали (жившего в 1058–111 гг.). Иные правила приписывают разным царям, отличавшимся мудростью, например, еврейскому царю Кай-Каусу, сыну Искандара (жившему в ХI в.). Многие правила принадлежат, по словам мусульман, мудрецу Локману и разным индийским мудрецам, неизвестно когда жившим. Многие правила сочинены, очевидно, в новейшее время. Правила эти для большей убедительности, подкрепляются обыкновенно ссылками на Коран и разные священные предания».
 
Чтобы познакомить читателей со взглядами мусульман на жизнь, автор приводит в двух первых номерах «Кавказского вестника» тексты наставлений в близком к оригиналам (турецкому, татарскому и сартскому) русском переводе, в котором даны общепринятые у татар-мусульман правила о порядочности человека во всех сферах его деятельности.
 
Отсылая читателей ко всему опубликованному тексту статьи Н. Ф. Катанова, заметим, что при сравнении текста, помещенного во втором номере «Кавказского вестника», с первоначальным машинописным вариантом, сохранившимся в Отделе рукописей РГБ^[22], выясняется не только их идентичность, но и наличие изъятых при издании некоторых мест, касающихся сексуального характера взаимоотношений полов.
 
Чтобы не обременять изложение избранного сюжета специальным разбором «сомнительных» мест, учтенных в тексте нашего «Приложения», обратимся к проблеме деловых контактов мусульманского населения с людьми, серьезно занимающимся наукой, обозначенной в параграфе ХIХ опубликованного варианта, где, в частности, сказано: «Встречая ученого, здоровайся с ним … сиди перед ним на коленях и старайся спрашивать у него о том, что может принести тебе практическую пользу. В присутствии ученого молчи и своим знанием не хвастайся, чтобы не рыть колодца со стоячей водой на берегу реки с проточной водой. Старайся чаще бывать в ученом собрании, ибо час нахождения в нем — иной раз лучше 40 лет занятий молитвою… Ученого, идущего по улице никогда не опережай»^[23].
 
Разумеется, в наставлениях, в том числе основанных на Коране, можно найти немало полезных житейских советов не только для молодых людей, вступающих на стезю самостоятельной жизни, но и для лиц старшего возраста, специально посвятивших себя служению науке.
 
На фоне публикаций Н. Ф. Катанова вполне убедительно выглядит оценка исторической роли ислама в рецензии анонимного автора (Би-Гайбы) на книгу Боязитова «Ислам и прогресс» (СПб., 1898), появившейся 15/27 июня 1899 г. в нижегородской газете «Волжский вестник», где в качестве авторских выводов было указано, что «ислам проповедует любовь к науке и к знанию, и что в нем нет ничего, парализующего прогресс, а наоборот изучение наук Магометом ставится на первый план». И далее: «Это становится еще более наглядным, если вспомнить процветание наук в средневековых халифатах. Могущество халифов покоилось на знании подлинного учения ислама и знании [тогдашних] наук; [когда] не стало его, исчезло могущество этих гигантов».
 
Последующие публикации Н. Ф. Катанова в «Кавказском вестнике» явились своеобразным комментарием к основным положениям вышеупомянутой статьи, уточняющим их содержание и расширяющим толкование наставлений из Корана путем учета материалов рецензируемых автором отечественных книжных новинок, печатаемых в рублике «Восточная библиография» казанской газеты «Деятель». В этом плане весьма презентативна приводимая ниже рецензия Н. Ф. Катанова на книгу известного казанского исламоведа, вышедшую в свет в 1899 г. «Шари’ат-и ислямие» (Закон исламский):
 
«В этой татарской книге, составленной и изданной казанским ученым Ахметом-Гадий Максудовым, излагается мусульманское вероучение и описывается в вопросах и ответах обрядовая сторона ислама; тут же говорится о том, что нужно делать, чтобы быть настоящим мусульманином, и чего не следует делать, чтобы не попасть в разряд грешников».
 
«Предписывается признавать единого Бога, всех пророков, четыре священные книги, данные человечеству Моисеем, Давидом, Иисусом Христом и Мухаммедом, творить молитвы и [делать] омовения, подавать милостыню, соблюдать посты и посещать храм в Мекке…
 
Общие положения исламского учения известны всем занимающимся изучением его. [Поэтому] обратим внимание на некоторые подробности, о которых А. Г. [Максудов] говорит впервые как знаток ислама: милостыню надо подавать не только деньгами, но и вещами, именно 1/10 частью зернового хлеба, сена и меда… когда приходится быть свидетелем на суде, говорить [только] правду; защищать слабых: женщин, детей и старых [людей]; жена должна слушаться мужа, ученик — учителя и работник — своего хозяина; любить одинаково всех жен… носить платья белого, зеленого и черного цвета; старое платье отдавать бедным… надевать штаны сидя, а не стоя; приносить в жертву две овцы за новорожденного мальчика и одну — за девочку; запрещается здороваться в охожем месте… Одним словом А. Г. Максудов в своей книге приводит наилучшие правила того, как мусульманин должен вести себя по отношению к Богу, людям и животным»^[24].
 
Интересно суждение вышеупомянутого автора, издавшего несколько учебников для изучения не только татарского зыка, но и арабского. В предисловии к книге «Дурус-и шифагия» (Уроки, ясно изложенные), изданной в Казани в 1899 г., автор говорит, что каждый мусульманин должен хорошо знать арабский язык, ибо на нем говорил основатель ислама Мухаммед и на нем написан Коран»^[25].
 
Немало публикаций Н. Ф. Катанова посвящено неравному положению женщины в мусульманском мире. Весьма примечательной представляется его небольшая заметка под названием «Взгляд мусульманских народов на женщину. I. Древне-арабский взгляд», где сказано:
 
«Арабы говорят, что первая женщина — Ева для того произведена Богом для первого мужчины — Адама, чтобы она жила только для него, т. е. для своего мужа, а не для других лиц. Ввиду этого женщина, находясь на улице или на людях, должна из скромности, потупив взор, закрывать [свое] лицо, чтобы не показывать себя и своих нарядов посторонним… женщине с открытым лицом можно сидеть только при отце, сыне, брате, племяннице, племяннике и при работнике.
 
Так как женщине прежде всех веков было на роду написано быть достоинством своим ниже мужа, то муж вправе бить её, а за прелюбодеяние подвергнуть даже заключению в [его] доме до ее смерти. Женщинам, которые берегут мужнино добро и мужнину честь, полагаются райские утехи, а женщинам непокорным, вероломным, развратным и расточительным уготован ад, где их будут палить огнем, держа в цепях и в ярме»^[26].
 
Предметом особого внимания для Н. Ф. Катанова как пропагандиста нравственности стала книги «Тарбиелы катын» (Образцовая жена), написанная членом Мухомедданского Духовного собрания в г. Оренбурге и опубликованная в Казани в 1899 г. В ней изложены правила о том, как должна вести себя мусульманская женщина дома и в обществе на основе высказываний древних благочестивых мусульман, подкрепленных русскими и татарскими пословицами. За предисловием, где говорится о назначении женщины вообще и о браке как признаке ее порядочной жизни, следует основное содержание книги в виде одиннадцати глав, которые для краткости изложения даются ниже не полностью, а лишь выборочно. В первой главе сказано о том, что женщина должна веровать в единого Бога и не должна обращаться ни к каким ворожеям и колдуньям, ибо всё в мире идет по предопределению свыше и не может быть изменено или предугадано людьми. Во второй главе женщине предписывается беспрекословное послушание мужу, за что она может попасть в рай, и аккуратное исполнение правил мусульманской религии, в том числе в совершении пяти обязательных молитв^[27], соблюдении постов, при этом предлагается ей не изменять мужу, запрещается выходить из дому без его разрешения (даже в случае смерти родственников) и всегда поступать так, как это угодно мужу^[28].
 
В четвертой главе женщине настоятельно рекомендуется дружить только с порядочными женщинами и сторониться женщин, ведущих ко греху и соблазну, ибо беспутная женщина есть то же, что и дьявол. Седьмая глава повествует о том, что женщина должна следить за порядком в доме и заботиться о своевременном приготовлении пищи и питья. Она не должна попусту тратить деньги и продавать вещи мужа. В девятой главе содержится констатация того, что женщину более всего красят скромность и целомудрие, а в одиннадцатой указывается на то, что женщина не должна заниматься дома азартными играми, употреблять наркотики и прелюбодействовать^[29].
 
Китайская проблематика, подсказанная увиденным, услышанным и записанным Н. Ф. Катановым в северо-западном Китае, нашла достойное отражение в его статье «Китайский бунтовщик Чи-чи-гун», опубликованной в ХII томе «Известий Общества археологии, истории и этнографии» за 1894 г., а затем изданной в виде книжки в Казани в 1895 г. Об истории написания этой статьи достаточно кратко и ясно сказано в цитируемом ниже авторском предисловии:
 
«Во время путешествия, совершенного по северо-западному Китаю в 1890–1892 гг. по поручению имп. Академии Наук и имп. РГО я виделся с лицами, участвовавшими в войнах Якуб-бека против китайцев, и этих последних против Якуб-бека и туземцев [мусульман]: дунган и татар. С их слов я имел возможность почерпнуть много сведений о разных эпизодах из жизни Якуб-бека и войне его с дунганами, татарами и китайцами. В настоящей статье я намерен коснуться личности китайского бунтовщика Чи-чи-гуна, которого киргизы называют Шыша-гун или Шуша-гун. Во время восстания дунган он был амбанем, т. е. начальником, округа Суй-лай-сянь».
 
Чтобы познакомить читателя с исследуемыми им событиями, автор предварил их нижеследующей исторической справкой:
 
«В Азии в последнее столетие значение и обаяние Китая, или, как называют его сами китайцы, Чжун-го (Срединное государство) значительно упало, и могущество его вследствие частых беспорядков и возмущений, проявлявшихся по временам внутри страны против маньчжурского правительства, владеющего китайским престолом с 1644 г., сильно поколебалось. Восстание так наз. тайпинов, длившееся с 1850 по 1864 г., охватило юго-восточную часть Поднебесной империи и было подавлено лишь при помощи европейского [огнестрельного] оружия. “Тай-пин” по-русски значит “великое спокойствие”. [“Тай-пин тянь-го”] — так назвал [свое государство] … предводитель инсургентов [Хун Сю-цюань], занявший Наньцзин, т. е. Нанкин… Китайцы обычно называют этих инсургентов “чан-мао-цзы”, т. е. длинноволосые. Затем возникли бунты и в других местностях империи, как то [случилось] в провинции Чжили и Маньчжурии. Потом в провинции Юньнань в 1855 г. началось восстание [мусульман], охватившее и всю северо-западную часть [Цинской] империи вместе с Чжунгарией и Восточным Туркестаном».
 
О характере требований повстанцев-мусульман северо-западного Китая отчасти позволяет судить письмо архимандрита Палладия (в миру Петра Ивановича Кафарова) от 3 июня 1867 г. к Ф. Р. Остен-Сакену (редактировавшему его статьи о мусульманах в Цинской империи), где по этому поводу было сказано:
 
«Что до меня, то я вполне разделяю мнение одного знакомого мне умного и влиятельного ахуна, который ручается за прекращение магометанского восстания внутри Китая, если маньчжурское правительство заблагорассудит даровать некоторую автономию магометанскому населению, именно поставив чиновников из магометан в областях, где много магометан, и включив в официальные ранги ахунов, которые имеют огромное влияние на магометанские общины. Другого магометане пока не желают. Что, впрочем, будет дальше — неизвестно. Этот ахун пытался было донести свои идеи до китайского правительства чрез какое-либо европейское посольство в Пекине, но, кажется, безуспешно»^[30].
 
Оставляя в стороне историю жестокого подавления цинскими войсками  восстаний некитайских народов северо-западного Китая, отметим лишь ее тесную связь с другой публикацией Н. Ф. Катанова «Несколько слов по поводу современных казней в Китае», появившейся в 1899 г. в газете «Казанский телеграф» (№ 2096), основанной на личных наблюдениях автора. Сообщая о вышедшей в 1898 г. в Дрездене книге Р. Вреде (завершенной Дорном) о телесных наказаниях у многих народов с древнейших времен до современной эпохи, Н. Ф. Катанов, касаясь Китая, отчасти описанного преимущественно иностранцами на основе сведений, полученных для юго-восточной части страны, приводит конкретные сведения по данному вопросу, собранные им на территории северо-западной окраины Цинской империи. Он пишет:
 
«При посещении в 1889 г. Монголии, в 1890 г. Чжунгарии и в 1890–1892 гг. Китайского Туркестана и Илийского края я узнал, что в этих [национальных] окраинах Китая применяются не только эти пытки и наказания, указываемые Вреде и Дорном, но и другие, например, медленное отсечение у живого человека ушей, носа, рук, вбивание иголок под ногти рук и ног, стягивание головы ремнями до того, что глаза выходят из орбит… Наказания применяются в самом ужасном виде по большей части там, где живут поселенцы и инородцы-торгоуты, дархаты, урянхайцы, киргизы, дунгане и разные [другие] обитатели Китайского Туркестана, говорящие по-тюркски. С преступниками же из маньчжуров китайцы обходятся гораздо деликатнее.
 
Благодаря, с одной стороны, развитому в небывалых размерах взяточничеству, а с другой, безжалостному обхождению с инородцами, эти последние нередко и восстают… Инородцы, живущие вдоль русской государственной границы, как то: дунгане, таранчи, торгоуты, киргизы, буряты и др., посещая своих соседей, подвластных России, достаточно знакомятся с порядками этой империи и нередко навсегда покидают свой [цинский] Китай.
 
В пограничных китайских городах: Кашгаре, Кульдже, Чугучаке и др. русские консула весьма часто защищают от местного бесчеловечья не только российских подданных, но и китайских, и таким образом давнишние симпатии инородцев Китая к Цаган-хану, или Ак-Падже ([российскому] Белому царю) укрепляется в народе»^[31].
 
На основе материалов, собранных в северо-западном Китае в 1890–1892 гг., Н. Ф. Катанов в 1902 г. издал статью «Маньчжурско-Китайский “ли” на наречии тюрков Китайского Туркестана» и в самом начале ее поместил рассказ о своем приобретении важного сборника законодательных актов Цинской империи, определяющих правовое положение представителей некитайских народов, исповедующих ислам.
 
В авторском введении, ставшем предметом нового исследования Н. Ф. Катанова по исламу, в частности, сообщалось:
 
«Предлагаемый при сем вниманию читателя китайский “ли” (закон) списан мною слово в слово и буква в букву 7–15 октября 1891 г. в китайском городе Бияре, называемом по-русски Чугучаком, с литографированной книги, принадлежащей Чугучакскому Имам-Карию по имени Курбан-Алию, сыну Халид-Хаджи, уроженцу русского города Сергиополя (Семиреч[енской] обл.). Этот ахун ездил в гг. Турфан и Логучэн на поклонение местам, где похоронены мусульманские святые … Ахун сказал мне, что вышеупомянутый “ли” он приобрел в г. Урумчи во время путешествия по святым местам и что этот “ли” есть степное уложение, писаное для жителей Восточного Туркестана: китайцев, маньчжур, дунган и тюрков. Вся книга отлитографирована отчетливо и переплетена по-китайски, содержит 226 стр. in 4⁰ (113 листков). Страниц, писанных по-китайски, — 43, по-тюркски — 85, на обоих языках — 94 и пустых — 4. Китайского текста списать мне не удалось, т. к. ахун скоро взял книгу назад…
 
Ахун Курбан-Алий сказал, что тюркский перевод “ли” можно купить во всех городах, но я искал его и не нашел ни в Урумчи, ни в Хами. Только благодаря стараниям моего хорошего знакомого чугучакского купца Г. Е. Батвина я добыл “ли” из Китайского Туркестана уже в [мою] бытность в Казани (в 1900 г.)»^[32].
 
Весьма примечательна в этой статье ссылка Н. Ф. Катанова на книгу монаха Иакинфа (Н. Я. Бичурина). Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана в виде обширной цитаты о системе десятидворок в цинском Китае (с. 74)^[33].
 
Из других публикаций Н. Ф. Катанова, основанных на материалах командировки в северо-западный Китай, следует указать небольшую заметку «О наказании ленивых богомольцев-татар Китайского Туркестана», опубликованную в Казани в 1895 г., и объемистую статью «Приметы и поверья тюрков Восточного Туркестана (с текстом и переводом), касающиеся явлений природы», вышедшую в свет в С.-Петербурге в 1897 г. в составе Сборника «Аль-Музафария» (с. 29–44)^[34].
 
Небезынтересной для исследователей китайской медицины можно считать заметку этого автора «пять управителей жизни по учению китайских медиков (сердце, легкие, селезенка, печень, почки)», появившуюся в марте 1896 г. в казанском журнале «Деятель».
 
Основываясь на собственном опыте плодотворной научной работы во время поездки в северо-западную часть цинского Китая, Н. Ф. Катанов в своем отзыве о книге Г. Е. Грум-Гржимайло, также посетившего эту национальную окраину Цинской империи, рекомендовал включать в состав будущих научных экспедиций молодых выпускников факультета восточных языков С.-Петербургского университета, получивших специальность тюрколога и монголиста (помимо китаистов и маньчжуристов). Вот что он писал по этому поводу:
 
«Китай в естественно-историческом отношении изучался много раз. Теперь следовало бы исследовать его подробно и основательно и в отношении этнографическом, т. е. специально изучить быт, язык и верования народов Китая. С этою целью было бы желательно, чтобы Географическое Общество к экспедициям, отправляемым в Китай с естественно-историческими задачами, прикомандировывало по крайней мере двоих окончивших [учебу] на Восточном факультете [С.-Петербургского университета] молодых людей: одного тюрколога и одного монголиста, или же снаряжало из специалистов-языковедов специальные этнографические экспедиции.
 
Пока за изучение этнографии Китая будут браться не языковеды, а [чистые] натуралисты, не знающие или не желающие знать языка исследуемого народа, к каковым относятся Г. Е. Грум-Гржимайло и некоторые его предшественники, до тех пор и наши этнографические сведения об Азии продвинутся вперед мало»^[35].
 
Как знатока западных и восточных языков Н. Ф. Катанова часто приглашали для описания частных коллекций, состоящих из монет и других предметов. Помимо описания в 1896 г. двух китайских монет, находившихся в обращении при Сюань Е и Хун Ли, правивших под девизами Кан-си и Цянь-лун, из коллекции И. А. Износкова^[36], им же были определены китайские монеты, имевшие хождение во времена правления четырех правителей маньчжурской династии Цин (1644–1912), правивших Китаем под девизами Кан-си, Цянь-лун, Цзя-цин и Сянь-фэн, при его ознакомлении с коллекцией Н. Ф. Высоцкого в 1908 г. Вот что он писал по поводу коллекции Н. Ф. Высоцкого:
 
«Из массы китайских вещей обращает на себя внимание талисман весом в 1,5 фунта и длиною в 56 см из монет желтой меди, прикрепленных к железному пруту таким образом, что в общем получается форма сабли. Китайцы — большие охотники до употребления разных талисманов и амулетов, из которых одни приносят счастье дому, оберегая его от вторжения в него злых духов, другие спасают от сглаза и всякой другой беды. Вышеупомянутая “сабля” составлена из монет четырех государей нынешней маньчжурской династии Цин, царствующей с 1644 г., а именно: 1. богдохана [с посмертным храмовым именем] Шэн-цзу жэнь [хуанди], правление которого называлось Кан-си и который царствовал с 1662 по 1723 год; 2. богдохана [с храмовым именем] Гао-цзун [хуанди], правление которого называлось Цянь-лун и который царствовал с 1736 по 1796 год; 3. богдохана [с храмовым именем] Жэнь-цзун жуй [хуанди], правление которого называлось Цзя-цин и который царствовал с 1796 по 1821 год; 4. богдохана [с храмовым именем] Сюань-цзун чэн [хуанди], правление которого называлось Дао-гуан и который царствовал с 1821 по 1851 год»^[37].
 
Тюрколог Н. Ф. Катанов не был кабинетным ученым, всецело поглощенным своей профессией. Как гражданина своей страны его серьезно волновали острые социальные проблемы, в том числе связанные с чрезмерным потреблением вина представителями беднейших слоев русского общества. После посещения с женой некоторых стран Европы в июне-июле 1900 г. Н. Ф. Катанов как секретарь Казанского Общества трезвости, помимо своего отчета о заграничной поездке, опубликовал ряд статей о чрезмерном потреблении вина за границей, в том числе в мусульманских государствах. В этом плане интересна его заметка «Об употреблении вина у древних арабов», где автором сказано следующее:
 
«В настоящее время у арабов из напитков запрещается всё опьяняющее. Во второй главе Корана, 216-м стихе Мухаммед говорит, что в вине есть великий грех. Хотя есть в нем и польза, но вреда больше» … видя, что народ слишком грешит против трезвости, Мухаммед издал о вине другие правила… В 92-м стихе V главы он говорит, что вино есть дело сатаны и что потому люди должны отстраняться от вина, чтобы благодаря ему не сделаться несчастными. В следующем стихе той же главы… он замечает, что сатана вином хочет поднять между людьми вражду и ненависть, чтобы отклонить от [святой] молитвы и воспоминания о Боге… В стихах 13, 16–17 главы ХLVII Корана он говорит, что истинно верующих и делающих добро людей Господь введет в райские сады, по которым текут реки из вина приятного для пьющих и из очищенного меда».
 
Как отмечал автор заметки, открытое пьянство в настоящее время в некоторых мусульманских государствах наказывается очень строго, даже бьют виновных в этом плетьми, поэтому «мусульмане ныне пьют тайком у себя дома после захода солнца как у нас в России, так и в других странах: Турции, Китае, Персии и Афганистане»^[38].
 
Подводя итог своим наблюдениям в Западной Европе и в России, Н. Ф. Катанов в своем отчете, представленном руководству Общества трезвости 3 сентября 1900 г., вынужден был признать серьезные трудности в борьбе с пьянством, заявив, что у иностранцев и у нас еще много остается такого, что требует немедленной реакции общества, поскольку «многие врачи до сих пор [только] говорят, что умеренное потребление вина — безвредно, что алкоголь — [даже] полезен во многих случаях как лекарство и что человек, пьющий вино, умножает этим доходы государства и пр. и пр.»
 
К сожалению, в своем отчете Н. Ф. Катанов, упомянув о поручении ему Казанским университетом осмотра иностранных музеев и библиотек, ограничился лишь обещанием «подробно описать всё, что он нашел в них особенного»^[39].
 
Активно занимаясь научной работой в Казани, Н. Ф. Катанов путем командировок в районы, населенные малыми народами, поддерживал творческие связи с местной интеллигенцией. О его тесных контактах со своей родиной — Хакасией свидетельствуют неоднократные поездки в родной Минусинский уезд, о чем позволяет судить, например, приводимая ниже информация из газеты «Россия» от 8/21 сентября 1909 г.:
 
«Через Красноярск проехал в Казань проф. Казанского университета Н. Ф. Катанов, уроженец Минусинского уезда. Он в каникулярное время проживал на своей родине, в селе Аскызском. Там он приготовлял лиц, знающих инородческий язык, к составлению букварей и первоначальных учебников на сагайском и качинском наречиях для инородческих школ. Кроме того он собирал и записывал образцы словесности койбал, считавшихся принадлежащими самоедскому племени. По исследовании оказалось, что в наречии койбал в настоящее время не осталось ни одного самоедского слова, т. к. это племя совершенно отатарилось, как отатарились другие сибирские инородцы-камасинцы, карагазы, урянхайцы. Проф. Катанову было дано поручение осмотреть по дороге [в Казань] музеи Западной Сибири, из коих им были посещены [функционирующие] в Красноярске и Минусинске. Попутно он знакомился с частными коллекциями, [благодаря чему] ему удалось напасть на очень редкие археологические предметы, проливающие новый свет на отдаленное прошлое Сибири».
 
Как уроженцу Хакасии Н. Ф. Катанову была особенно близка и дорога родная Сибирь, где он не раз бывал (например, в 1909 г.). На его серьезный интерес к ней указывает, например, появившаяся 29 марта/10 апреля 1891 г. в «Новом времени» статья о происхождении слова «Сибирь», основанная на высказываниях по этому вопросу Н. Ф. Катанова, монголоведа О. М. Ковалевского, Флоринского и других ученых. Как справедливо указывал автор вышеприведенной информации из газеты «Россия», проф. Катанов серьезно [занимается историей Сибири], [широко] пользуется русскими и иностранными источниками, т. к. он в совершенстве владеет иностранными языками: английским, немецким, французским, итальянским, а также по своей специальности всеми языками тюркского корня. По его выводам, основанным на сравнении языков, минусинские инородцы (сагайцы, бельтиры, койбалы, качинцы) переселились на юг Енисейской губернии позднее монголов, потому что от последних они заимствовали курение водки из молока, что можно заключить из того, что все названия предметов, употребляющихся в настоящее время при производстве водки, — чисто монгольские».
 
Летом 1914 г. Н. Ф. Катанов, оказавшись в трудном материальном положении, был вынужден расстаться со свой богатой личной библиотекой (насчитывавшей около 9 тыс. томов). Ее он собирал в течение многих лет с момента приезда в Казань на постоянное жительство. Не найдя покупателей в России, ученый уступил ее находившемуся тогда в Казани турецкому премьер-министру Хильме-паше. Лишь в 2002 г. в Турции (в Стамбуле) вышел в свет каталог этой замечательной библиотеки, начало которой было положено владельцем путем выписки книг у известного московского книготорговца П. П. Шибанова. Уже среди первых покупок 1895 г. в руках Н. Ф. Катанова оказалось немало книг известного китаиста монаха Иакинфа (Н. Я. Бичурина), включая изданный последним в 1828 г. труд — «Записки о Монголии», полученный по присланному из Москвы каталогу.
 
Пожалуй, последним жизнеутверждающим аккордом в серии устных докладов и лекционных выступлений Н. Ф. Катанова^[40], посвященных религиозной тематике, прозвучала в сердцах слушателей его речь на торжественном годичном акте в стенах Казанской духовной Академии (8 ноября 1916 г.), где указывалось на важное значение христианства во всемирной истории и особенно в странах Востока. В этом докладе оратор подробно рассказал о распространении христианства на огромном географическом ареале, начиная с земель Ирана, Месопотамии и Средней Азии и кончая Монголией и Китаем, уделив внимание слабо изученной деятельности несториан применительно к истории каждого избранного им региона и особенно Китая^[41].
 
О разнообразии должностных обязанностей, которые приходилось выполнять Н. Ф. Катанову в ходе научно-педагогической деятельности в Казани, позволяет говорить приводимая ниже газетная заметка о крещении в стенах духовной Академии трех китайцев во время Первой мировой войны. Как известно из архивных данных, в начале ее российской полицией были приняты жесткие меры против мелких китайских торгашей, порой занимавшихся в разных городах России сбором информации для иностранных (особенно германских) резидентов. В условиях военного времени принятие китайцами православия давало местным властям возможность считать их вполне лояльными людьми, занятыми исключительно бизнесом. В данном же случае речь шла об успешной местной миссионерской акции, что видно из содержания заметки:
 
«30 ноября [1915 г.] в храме имп. Казанской Духовной Академии происходило редкое для Казани торжество — крещение трех китайцев. Таинство совершил … ректор Академии епископ Анатолий. Восприемниками были профессор по кафедре татарского языка, этнографии и истории христианского просвещения татар и киргизов Ник[олай] Фед[орович] Катанов, и.д. доцента по кафедре арабского языка, истории и обличения мухомеданства Мих[аил] Гр[игорий] Иванов и казанский миссионер Вас[илий] Никит[ич] Эсливанов… Своим обращением в христианство новые члены церкви обязаны преимущественно и.д. доцента по кафедре монгольского языка, истории и обличения ламайства иеромонаху Амфилохию (Скворцову) и миссионеру Эсливанову»^[42].
 
Важным свидетельством неугасимого интереса Н. Ф. Катанова к Китаю можно с полным основанием считать его рецензию на курсовую работу студента IV курса Восточного института во Владивостоке (1910/1911 учебного года) Ф. Даниленко, избравшего в качестве таковой перевод 18 новелл из китайского сочинения «Ляо-чжай чжи-и (книги 5, 6 и 10), принадлежащего, как известно, Пу Сун-лину (1640–1715)^[43]. В этом отзыве, написанном 5 декабря 1917 г. Н. Ф. Катановым, тогдашним деканом археологического отделения вновь созданного в Казани вуза (4 октября 1917 г.) — северо-восточного археологического и этнографического института,, в частности, говорилось:
 
«Хотя наш автор дает в своем труде только перевод [из] произведения китайской литературы — без обработки и обобщений, — писал Н. Ф. Катанов, — однако он дает кое-что весьма интересное, например, сведения о загробном мире по верованиям китайского народа, сведения о колдунах и шаманах, верования в существование оборотней, верования в помощь от бога-Неба и бога-дракона и их детей, а также верования в сношение душ умерших с живыми людьми».
 
Вкратце упомянув сведения о верованиях китайцев, которые разбросаны по разным местам перевода Ф. Даниленко, рецензент подчеркнул, что они «могут представить интерес для лиц, [специально] интересующихся верованиями монгольских и татарских народностей, бывших некогда под властью Китая, а ныне живущих самостоятельно. Верования в оборотней и поныне держатся у монгольских и татарских племен, обитающих в Южной Сибири, а изредка встречаются даже у русского крестьянского населения. Что же касается веры в загробную жизнь, то она присуща всем инородцам урало-алтайской семьи народов… В двух рассказах Даниленко говорится о шамане и шаманке как посредниках при сношении живых людей с умершими. Такими же признают шаманов и инородцы Монголии и Сибири, исповедующие официально христианство.
 
В остальной части труд Ф. Даниленко представляет интерес лишь для синологов как основанный на первоисточнике — сборнике «Ляочжай чжи-и». Очень жаль, что наш автор г-н Даниленко ничего не сообщил, хотя бы в отдельной записке, ни о составе и времени появления в свет указанного сборника, ни об авторах отдельных статей, составляющих сборник. За всем тем труд г-на Даниленко всё же сохраняет свою научную ценность в смысле точной передачи китайских верований в духов добра и зла и в загробную жизнь, которая и по китайским верованиям является продолжением земной»^[44].
 
Из частично приведенного выше отзыва Н. Ф. Катанова нетрудно заметить, насколько верно и тонко проявилась в нем малоизвестная грань творческой деятельности разностороннего ученого, обладавшего даром опытного историка и этнографа.
 
Если говорить о дальнейшей судьбе Ф. Ф. Даниленко, переводчика «Ляо-чжай чжи-и», то следует отметить, что его интерес к китайской литературе был не случаен, и в этом убеждает приводимая ниже информация из харбинской газеты «Вперед» от 17 ноября 1920 г.:
 
«7-го ноября в заседании Общества ориенталистов (созданного в Харбине в 1909 г. — А. Х.) г-ном Даниленко был прочитан интересный доклад “Китайская письменность и поэзия” … докладчик … подробно остановился на проявлениях [высокого] духа китайского народа в области поэзии, отрывки из коей он прочел перед собранием [ориенталистов]… Надо пожалеть, что русское население, живущее в Китае, проявляет мало интереса к народу с оригинальной культурой, с которой ему приходится постоянно сталкиваться: зал заседания был далеко не полон».
 
Если учесть ситуацию, сложившуюся в начале 30-х гг. ХХ в. в литературной жизни Харбина, то упрек газеты «Вперед» окажется лишь отчасти справедливым, так как в 1930–1931 гг. здесь появилось три романа Ф. Ф. Даниленко: «Вилла “Вечное спокойствие» (239 стр.), «К жизни» (152 стр.) и «Оторванный (Записки Пети Катажка)». К сожалению, писатель в силу жизненных обстоятельств не обратился к своей первой литературной работе, которая осталась на долгие годы достопримечательностью библиотечного архива Казанского Университета, сохранившейся благодаря рецензии авторитетного ученого-востоковеда Н. Ф. Катанова.
 

Приложение

 
Н. Катанов
Правила хорошего мусульманского тона
(Окончание. Начало см.: «Кавказский вестник», 1900, № 1, январь, с. 91–94.)
 
Х. Посещение базара.
Когда ходишь по базару, не толкай людей, не смейся над ними, на народе не сморкайся и не плюй, с проходящими по базару не спорь и не шуми. Если ты на базаре торгуешь, то перед покупателями не лги, никого не обманывай, обходись со всеми правдиво и вежливо. Если ты на базаре что-либо покупаешь, то бери, обдумавши [покупку] и осмотревши вещь и с полного согласия владельца вещи. Если покупатель почему-либо вернет тебе товар, бери его беспрекословно, и тебе, кроме пользы, ничего не будет.
 
ХI. Посещение бани.
В бане долго не сиди, ибо баня расслабляет человека и развивает разлитие желчи. Выходя из бани, берегись простуды, и потому надевай скорее белье и одежду. Полезно ходить в баню в марте, апреле и мае, а вредно — в ноябре, декабре и январе. Остерегайся ходить в баню на голодный желудок.
 
ХII. Брак и брачующие[ся].
Если для заключения брака денег не имеешь, займи у других и Бог поможет уплатить долг, ибо брак — дело богоугодное. Невеста должна быть благочестива, ибо благочестивая жена — лучше всего мира. Невеста должна быть дочерью людей порядочных, в противном случае она уподобится траве, выросшей из навоза. Не бери невесты, у которой имения больше, чем у тебя, чтобы она не могла укорить тебя своим добром. Невеста должна быть ростом невысокою и наружностью благообразной. Не бери замуж девицу или вдову, которые больше любят говорить и меньше работать или у которых дурной характер или много детей. Жених должен превосходить невесту в четырех отношениях: летами, ростом, происхождением и имуществом, а невеста должна превосходить своего жениха красотою, обхождением, характером и скромностью. Не выдавай своей дочери замуж за старика или человека противного. Для вступления в брак лучше всего [избрать] пятницу, ибо в сей день Адам женился на Еве, Моисей на Сапфоре, Мухаммед на Айше, а Алий на Фатиме, дочери Мухаммеда. Браку не благопрепятствует Сафар, второй лунный месяц.
 
ХIII. Дети и обхождение с ними.
Если хочешь иметь порядочных детей, то прежде всего имей в виду следующее: дитя, зачатое в утробе матери в ночь на понедельник, будет человеком щедрым и набожным, в ночь на четверг — ученым, в ночь на пятницу — верующим и искренним, в четверг до полудня — благочестивым, понятливым и безопасным от [действий] колдунов, а в четверг между полуднем и вечером — косоглазым. Дитя, зачатое накануне великого праздника, обычно становится негодяем. Учи и наставляй детей своих в вере и добрых делах. Не пускай их к чужим людям, чтобы [они] там не научились чему-[либо] дурному. Возвратившись домой, старайся обрадовать детей чем-нибудь хорошим, и за это получить прощение грехов.
 
ХIV. Жена и обхождение с нею.
Секрета своего жене никогда не сообщай и на верность её не надейся, какою бы набожною она не казалась. О делах своих с женою не говори и своего добра ей зря не давай. Жену свою не ругай и не проклинай, а то она у тебя попросит развода. Взаймы у жены ничего не бери, если не хочешь иметь неприятности. Из дома жену не отпускай, чтоб её не свели с [правильного] пути. Жену-прелюбодейку у себя не держи ни минуты. Женатый не должен смотреть [с вожделением] на чужих жен.
 
Перед отправлением супружеских сношений поизносите «во имя Божие», чтобы дьявол не погубил ваше дитя. Супружеские сношения (coituscumfemina) запрещаются в следующих случаях: когда светит солнце, луна или звезда (родившееся дитя может утонуть или быть раздавленным [рухнувшею] стеной; в ночь перед отправкою в дорогу, в присутствии детей и животных во время женских (purgationesmenstruae) [менструаций]; в неестественном положении или наподобие животных; в середине и конце месяца; на излишне переполненный желудок и на чрезмерно голодный. Во время coitusconjugales) [совокупления] запрещается разговаривать (чтобы дитя не родилось без языка) и целоваться (чтобы дитя не родилось без слуха). Во избежание изуродования детей о coitus[соитии] никому говорить не следует, чтобы дитя не родилось уродом или полуумным; coitusconjugales нужно отправлять как следует. Перед этим и после этого следует читать молитвы и мыться. Лучшее время для coitus — апрель, октябрь и январь и худшее — июнь, август, ноябрь и февраль. Не занимайся прелюбодеянием, ибо это великий грех. Если жена твоя прелюбодействует, то дай ей в присутствии мусульман 100 ударов и разведись с нею. Разводись с нею и в том случае, если она, уехавши куда-нибудь, не возвращается к тебе четыре месяца.
 
ХV. Мальчики и обхождение с ними.
Не смотри на красивого мальчика, чтобы не впасть с ним в грех paederastiae и не целуй его, ибо целующий красивого мальчика один раз творит грех, в 70 раз более тяжкий, чем кровосмешение с матерью. С мальчиками, находящимися у тебя в услужении, обходись сурово, в особенности, если они обладают красивою наружностью, и не заглядывайся на них во избежание той же paederastiae [педофилии].
 
ХVI. Родители и обхождение с ними.
Не противоречь родителям, а старайся исполнять всякую их волю, хотя бы и рассердился на них. Бойся родителей и слушайся их, чтобы получить их благословение. Делай родителям добро и будешь долголетен, а когда они умрут, молись за них; в противном случае попадешь в ад, откуда не вылезешь во веки [веков].
 
Прелюбодеяние родителей с детьми отнюдь не допускается.
 
ХVII. Члены тела и обхождение с ними.
Удерживай руки от делания запрещенного, ноги от посещения грешных мест, глаза от смотрения на соблазнительные места, язык от говорения богохульных и вредных людям слов брюхо и рот от вина, крови, мертвечины и свинины (Коран, глава V, статья 168 и 216), а membrum genitalecoitus с кем не следует — животных и человеком. Держи в чистоте все члены тела и в положенное время ходи в баню.
 
Стриги ногти в пятницу, если хочешь получить умножение имущества и долголетие. Стриги ногти в четверг и избавишься от огорчений; по субботам ногтей не стриги, чтобы не были изранены когда-нибудь у тебя пальцы. По воскресеньям ногтей также не стриги, чтобы не исчезло над твоим имуществом благословение Божие. Стриги ногти в понедельник и получишь какую-нибудь радость. По вторникам ногтей не стриги, чтобы не подвергнуться печали и горю. По средам также не стриги, ибо можешь накликать на себя какое-нибудь горе.
 
Не ковыряй в зубах спичкой из кишнеца (coriandrum), чтобы не ослабеть твоему мозгу и не стать забывчивым. Не ковыряй зубы спичкою из базилика, чтобы не причинить себе неприятности. Не ковыряй и гранатовой спичкой, чтобы не причинить себе головную боль. Не ковыряй также спичкою ежа, чтоб не получить боли в спине или боках. Не следует ковырять также спичкою из гребенщика (famarix), чтобы не получить внезапную смерть. Не годится ковырять в зубах и спичкою из веника, чтобы не получить чесотки. Спичкам из прочих деревьев ковырять в зубах можно сколько угодно, и вреда от этого не будет.
 
Если в теле человека оказалось слишком много дурной крови, то её следует выпустить. Ставить же кровососные банки и выпускать кровь лучше всего во вторник, а из месяцев — в октябре и декабре.
 
Руки даны тебе для того, чтобы творить ими добро, приятное Богу и людям. Ими же ты должен тушить посредством защипывания пальцами огонь, данный Богом, а дуновением тушить отнюдь не позволяется.
 
ХVIII. Старцы и отношение к ним.
Перед старцами много не говори, а больше слушай их речи и научишься многому. Рядом со старцем и выше его не сиди, а сиди ниже его и притом на коленях. Говори старцу по правде, чтобы не быть сконфуженным. Когда разговаривают два старца, ты не перебивай их, чтобы не выказать [своей] неопытности. В присутствии старцев по четырем сторонам не смотри, чтобы не выказать невнимания к их речам. При встрече со старцем поздоровайся и без особой нужды не перегоняй его; поздоровавшись со старцем, [спроси] о его здоровье и поцелуй ему руки.
 
ХIХ. Начальство и судьи и отношение к ним.
К начальникам не лезь за всяким пустяком, ибо, если будешь часто посещать их, то до крайности надоешь им. [Поэтому] старайся ходить к ним как можно реже. Если же идешь к начальству, то бери с собою человека, и дело твое будет исполнено скоро: при постороннем человеке и с твоей стороны и со стороны начальства будет больше справедливого отношения к делу. Не говори начальству грубо и быстро, а говори основательно. Если начальство предложит тебе помириться, помирись, не то выйдет хуже.
 
В присутствии судьи не спорь со своим противником и, если тебе предложат мировую, прими её, ибо любящим мир уготовано царство небесное (Коран, глава III, статья 128). С судьей говори толком, а не в гневе, чтобы не спутать обстоятельства дела.
 
ХХ. Наука и ученые люди и отношение к ним.
Старайся усваивать науку, ибо она учит богопознанию, и ученый человек легко устраивает свою жизнь. Встречая ученого, здоровайся с ним, никогда не садись выше его, сиди перед ним на коленях и старайся спрашивать у него о том, что может принести тебе практическую пользу. В присутствии ученого молчи и своим знанием не хвастайся, чтобы не рыть колодца со стоячей водой на берегу большой реки с проточной водой. Старайся чаще бывать в ученом собрании, ибо час нахождения в нем — лучше иной раз 40 лет занятий молитвою. Приближайся к ученому со смирением и скромностью и получишь от Бога прощение грехов. Ученого, идущего по улице, никогда не опережай.
 
ХХI. Люди среднего сословия и обхождение с ними.
Людям среднего сословия оказывай почтение и внимание, сиди подле них смиренно и с ними не спорь. Если они обращаются к тебе за помощью, окажи её немедленно, ибо и они могут пригодиться тебе. К людям среднего сословия обращайся всегда с улыбкой и расставайся с ними почтительно.
 
ХХII. Мужики и солдаты и обхождение с ними.
Когда сидишь с мужиками, много с ними не говори, не шути и не спорь, чтобы не пострадать от их обхождения. С мужиками товарищества не води и им не поддавайся, а то они перестанут тебя уважать.
 
С солдатами говори мягко и не свысока (как с мужиками), чтобы не пострадать от них. Больше смейся и шути и, когда надо, помогай им. С мужиками и солдатами расставайся скромно, чтобы оставить у них о себе добрую память.
 
ХХIII. Бедные [люди] и обхождение с ними.
Если к дверям твоего дома подойдет бедняк, утешь его и помоги ему, чем можешь. К бедному [человеку] относись радушно и приветливо. Тогда так будут относиться и к тебе, если Бог ввергнет тебя в бедность или нищету. Впавши в бедность, терпи и не ропщи на Бога. Если творишь милостыню, то делай её тайно [без показухи] и не хвастайся ею перед людьми. Корми и одевай нищего или бедного, обходясь с ними ласково, и они помолятся о тебе Богу. Если средств к существованию у тебя становится мало, не отчаивайся и терпи, ибо так определено Богом.
 
Кто о своем голоде или бедности не говорит [громогласно] никому, тому Бог ниспошлет пропитание на целый год. Если хочешь, чтобы средства к существованию у тебя улучшились, работай как следует и отчаивайся.
 
ХХIV. Соседи и обхождение с ними.
Соседей своих не посещай до тех пор, пока не поправятся дела твои. Встречая соседей, осведомляйся об их делах. Когда сосед хворает, посещай его, но без позволения не входи к нему. С дочерьми и женами соседей дружбы и ласок не заводи, чтобы не пострадать из-за них. Чего бы сосед твой не попросил у тебя, давай ему [что он просит]. Если он нуждается в пищи или одежде, накорми и одень его.
 
ХХV. Посещение чужих домов и общественных собраний.
Без позволения и приглашения в чужой дом входить не следует. Когда получишь позволение войти, входи, отворяя дверь правою рукою, а когда будешь выходить, выходи сначала правою ногою и потом уже левою, ибо справа всегда стоит ангел, а слева — дьявол. Входя в многолюдное собрание, сходись лишь с непорочными людьми а развратных избегай. Без приглашения не лезь в передний угол, чтобы не осрамиться, когда посадят туда другого. Пользуясь многолюдством, не протягивай к пищи руку первым. Уходи с собрания скромно.
 
ХХVI. Больной и посещение его.
Когда нужно посетить больного, или к нему сейчас же, но без позволения не входи. Если же никого не видишь, говори громко и кашляй, чтобы услышали тебя. Входя к больному, говори «во имя Божие» и поздоровайся с ним. Потом узнай о ходе его болезни, а если можешь, то и помоги ему и утешай надеждою на выздоровление. Подле больного долго не сиди, чтобы не утомить его разговором.
 
ХХVII. Покойник и отношение к нему.
Чтобы не испугаться, к покойнику не ходи один. Когда придешь, поздоровайся с ним, как с живым и пожелай ему долгой жизни. К покойнику подъезжать на лошади нельзя. Если покойник у тебя в дому, поскорее похорони его. О покойнике не отзывайся худо, ибо он молчит.
 
ХХVIII. Постель и сон.
Ложась в постель, произнеси подходящую молитву, чтобы иметь хороший сон и обезопасить себя от колдунов и злодеев. Молитву читай и при вставании с постели, чтобы не сбылись сны с дурными предзнаменованиями. И ложиться в постель и вставать с нее нужно правым боком, чтобы сердце, молящееся Богу, не очутилось внизу. Если хочешь, чтобы сбывались твои желания, вставай после полуночи и молись.
 
ХХIХ. Праздники и отношение к ним.
Почитай праздники и делай в праздники добрые дела, ибо добро, сделанное в праздник у Бога в 1000 раз ценнее хождения вокруг храма Каабы. В праздник одевай новую одежду, а если её нет, то старую [возьми] за чистую и по души себя лучшими благовониями, ибо это — весьма угодно ангелам. В праздник обязательно иди в мечеть, но не лезь вперед; не разговаривай там, не кашляй, не чихай и не сморкайся.
 
ХХХ. Купля и продажа.
При купле и продаже не прибегай к обману и лжи и [тем] избавишься от ада. Если кто возвратит тебе купленное у тебя, возьми назад и получишь на том свете награду. При покупке и продаже не будь чрезвычайно жаден. Покупаемой вещи не ругай, а продаваемой не хвали. При покупке и продаже напрасно не божись. Не перебивай [у кого-либо] купленной [им] вещи путем надбавки цены продавцу. За купленную вещь деньги плати сейчас же, ибо платить тогда, когда вещь уже истаскаешь, тебе не захочется. Не плати долго фальшивыми монетами; не покупай краденного и не продавай его и не скупай товар прежде [простого] народа. Не одалживайся ни у кого, а если взял что [либо] в долг, постарайся скорее уплатить долг и [тогда] попадешь в рай.
 
ХХХI. Отношения с хозяином и правила ведения хозяйства.
Хозяину своему оказывай беспрекословное повиновение, ибо он во многом для тебя заменяет родителей. Если ты красив, избегай его [похотливых] взглядов, чтобы не ввести его в грех paederasiae. Если хозяин твой учит тебя чему-нибудь полезному, слушайся его и не прекословь ему. Если [ты] имеешь под властью своею учеников, не гони их, но наставляй в правде и приучай к труду. Будучи хозяином, знай, когда и что должен ты делать. Начинать постройку, обработку поля, [устройство] сада, ухаживание за деревьями … следует в воскресенье, [выбирая] из месяцев второй — сафар, ибо [со]творение мира начато в воскресенье.
 
ХХХII. Отхожее место и посещение его.
Гостям указывай отхожее место, чтобы перед приёмом пищи они могли достаточно очиститься. Идя в отхожее место, бери с собою кувшин воды. Входи туда левою ногою, а выходи правою, ибо ты уже чист и тебе сопутствует ангел. Не сиди в отхожем месте лицом к луне, солнцу и югу и не сиди там долго, чтобы не пропитаться там зловонием, которого ангелы не терпят…
 
ХХХIII. Животные и обхождение с ними.
Не бей и не проклинай домашних животных, ибо они — твари Божии. Оказывай милосердие всякому животному, хотя бы и свинье. Животные — всё равно, что дети и потому в присутствии их не делай coitus. Ешь то, что изловила тебе на охоте твоя хищная птица или собака, и при заклании произноси слово Божие. Если же добыча, пойманная ловчей птицей или собакой, умерла прежде, чем ты произнес при заклании «во имя Божее», то эта добыча в пищу не годится. Чтобы Бог благословил твою охоту, занимайся ею в субботу, ибо в сей день пострадали шесть пророков, а из месяцев [выбирай для занятий] — декабрь, ибо это месяц крови.
 
ХХХIV. Братья и обхождение с ними.
К старшему брату относись с уважением и повиновением, а младшего брата учи добрым и полезным делам и обходись с ним ласково; береги его от дурных поступков.
 
ХХХV. Вино и пьянство.
Не пей вина, ибо вино приносит вред и ведет к греху. Не води дружбы с пьяницей и не угощай никого вином, ибо вино — от дьявола.
 
ХХХVI. Не греши против Бога и людей и [тогда] попадешь в рай. Кто согрешил против тебя того прости и [тогда] простит тебя и Бог. Кто причинил тебе какую-[нибудь] беду, на того не сердись, ибо Бог вразумит его сам. Если ты согрешил против Бога, покайся и он простит тебя, а если согрешил против людей, постарайся загладить свой проступок добрыми делами. Согрешает тот, у кого есть скупость, зависть, лицемерие, гордость, хвастовство и вероломство.
 
Согрешает и тот, кто возводит на человека сплетню, ибо сплетня по своим последствиям часто хуже прелюбодеяния. Грешит также человек, выслушивающий сплетни, поэтому не выслушивай их и Бог удалит от тебя 70 бед.
 
ХХХVII. Слова и дела, приближающие человека к Богу.
Если желаешь приблизиться к Богу и попасть в рай, то не занимайся азартными играми, не клянись, когда не следует (от ложной клеветы также прекращается потомство), не лги (ангелы, приставленные к тебе, если будешь лгать, уйдут от тебя как от вонючей вещи на семь верст), не изменяй [раз] данному слову, больше молчи и меньше говори, поминай чаще Бога (чтобы не дать дьяволу возможности овладеть тобою). Хотя бы раз в жизни нужно посетить храм в Мекке — Каабу (для отправки туда из дома — лучше всего [подходит] пятница).
 
Живи со всеми мирно и примиряй двух [ярых] противников (за это Бог избавит тебя от страха последних времен), терпеливо переноси все невзгоды жизни, и Бог проведет тебя за перенесенное одно несчастье через 300 ступеней рая (расстояние одной ступени от другой — как небо от земли). Изменника — усовещевай и наставляй; больного — навещай (за это к тебе будет представлено 70 ангелов); сердитому старайся угодить.
 
Никому не кланяйся, ибо кланяться заповедано одному Богу. Для ростовщика не будь на суде свидетелем. Не здоровайся с человеком, который без уважительной причины не накормил алчущего и не напоил жаждующего; или [вовсе] не молиться Богу за него, если он занимается беззаконными делами.
 
Перед богатым будь горд и никогда не льсти ему, чтобы не наказал тебя Бог, и сам не прилепляйся к богатству, ибо у кого расчет [направлен] к богатству, у того уменьшается вера в Бога.
 
Эти правила извлечены из общепринятых мусульманских сборников, печатаемых в Турции и России. По ним читатель может легко судить, какого человека мусульмане считают порядочным и какого беспутным. Часть правил основана, очевидно, на Коране, а часть — на житейском опыте.
 
РГБ, НИОР, М., картон 10864, ед. хр. 9, л. 1–16 (автограф).
 
Ст. опубл.: Архив российской китаистики. Ин-т востоковедения РАН. - 2013 -  . Т. II / сост. А.И.Кобзев; отв. ред. А.Р.Вяткин. - М.: Наука - Вост. лит., 2013. - 519 с. С. 327-355.

---

1. ↑ Васильев В. П. О движении магометанства в Китае. СПб., 1867.
2. ↑ Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 783, оп. 122, д. 341, л. 110 и далее.
3. ↑ Палладий. О магометанах // Труды членов Российской духовной миссии в Пекине. СПб., 1866, с. 437–460.
4. ↑ Палладий. Китайская литература магометан. СПб., Тип. имп. Академии Наук, 1887, с. 5.
5. ↑ На особенности соблюдения Корана мусульманами разных стран в бытовой сфере не раз указывала российская печать в период творческой деятельности Н. Ф. Катанова на рубеже ХIХ–ХХ вв. Так, популярная петербургская газета «Новое время» 3/15 апреля 1891 г. в заметке, помещенной в специальной колонке под названием «Среди татар», сообщала: «Для достижения вечного блаженства от мусульманина требуется лишь аккуратное исполнение (5 раз в день) молитвы — с соблюдением предварительного обряда омовения; соблюдать пост [в период] рамазана...; совершить хотя бы раз в жизни благочестивое путешествие в Мекку и Медину для поклонения тамошним святыням… Наши татары, например, моют лишь лицо и руки, а к остальным, положенным по уставу частям тела, только дотрагиваются мокрою ладонью… Нравственная же мудрость Корана вся зиждется на эгоизме [личной свободе] членов мусульманской общины, открывая им широкий простор каждому выбирать из массы противоречивых предписаний любые для своего житейского руководства [правила], смотря по обстоятельствам».
6. ↑ Цит. по: РГИА, ф. 560, оп. 28, 1902, д. 814, л. 156 — газ. вырезка.
7. ↑ Хохлов А. Н. Вклад русских китаеведов в российское исламоведение до 1917 г. // Диалог культур: Восток — Россия — Запад. Материалы конференции ист-фака БашГУ. Вып. 1. Уфа, 2012, с. 71–75.
8. ↑ Из работ биографического жанра, посвященных Н. Ф. Катанову, нельзя не упомянуть вышедшую вторым изданием в Москве в 1973 г. книгу С. Н. Иванова: Н. Ф. Катанов (Очерк жизни и деятельности), ставшую ныне почти библиографической редкостью.
9. ↑ Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ), ф. Тихоокеанский стол, оп. 487, 1888, д. 9.
10. ↑ С.-Петербургский филиал Архива Российской Академии Наук (СПб. филиал АРАН), ф. 177, оп. 2, ед. хр. 3.
11. ↑ СПб. филиал АРАН, ф. 177, оп. 2, ед. хр. 125, л. 6.
12. ↑ АВПРИ, ф. Тихоокеанский стол, оп. 487, 1888, д. 9, л. 6.
13. ↑ В ответной телеграмме К. В. Клейменова от 17 июня 1891 г. из Пекина в Чугучак М. П. Шишмареву говорилось: «За неимением телеграфа китайские министры [Цзунлиямэня] почтою предписали тарбагатайскому амбаню пропустить [Катанова] в Притяньшанье, если, согласно договорам, он снабжен охранительным листом на это путешествие». См.: АВПРИ, ф. Канцелярия министра, 1891, оп. 470, д. 76, л. 40.
14. ↑ Катанов Н. Гадания у жителей Восточного Туркестана, говорящих на татарском языке. СПб., Тип. имп. Академии Наук, 1893, с. 105–106.
15. ↑ Так, в письме Н. Ф. Катанова от 17 апреля 1889 г. сообщалось, что ему во время поездки в Урянхайский край порой приходилось в зависимости от обстоятельств выдавать себя то переводчиком урянхайского языка при Усинском пограничном начальнике, то за татарина-писаря, то за торговца с реки Абакан.
16. ↑ Катанов Н. Ф. Письма из Сибири и Восточного Туркестана [Приложение к 73-ему тому «Записок Академии Наук»]. СПб., 1893, с. 10.
17. ↑ См. рецензию В. Р. [Розена] в VII томе «Записок Восточного отделения имп. Русского Археологического общества».
18. ↑ С.-Петербургские ведомости, № 72 (14–27 марта 1900 г.), с. 4 (Библиография).
19. ↑ СПб. филиал АРАН, ф. 177, оп. 2, ед. хр. 125, л. 14.
20. ↑ РГИА, ф. 733, оп. 150, 1898, д. 1472, л. 112–113.
21. ↑ Статья была опубликована в 1900 г. в первых двух номерах журнала «Кавказский вестник» (Тифлис), № 1, с. 91–94, §§ I–IХ; № 2, с. 29–38, §§ Х–ХХХVI.
22. ↑ Российская государственная библиотека (Москва), НИОР, ф. М., картон 10864, ед. хр. 9, л. 1–14.
23. ↑ «Кавказский вестник», 1900, № 2 (февраль), с. 33.
24. ↑ Катанов Н. Восточная библиография // «Деятель», 1900, № 11, ноябрь, с. 535–536.
25. ↑ Там же, № 2, февраль, с. 103.
26. ↑ «Деятель», 1900, № 3, март, с. 137. Автором заметки указано в сноске, что она написана «на основании Корана и книг, на нем основанных».
27. ↑ Ср.: Палладий. Китайская литература магометан. СПб., 1887, с. 93 (о пяти обрядах или обязанностях — по-китайски у-чан).
28. ↑ Ср.: Палладий. Указ. соч., с. 103–104. Пять отношений (по-китайски — удянь), которыми определялись, например, обязанности супруги: «послушание, ничем не распоряжаться без его [мужа] согласия, не видаться с посторонними, не прекословить. Ссылка на Магомета. Воля мужа выше родительской».
29. ↑ Катанов Н. Восточная библиография // «Деятель», 1900, № 11, ноябрь, с. 538–539.
30. ↑ Российский государственный архив древних актов (РГАДА), ф. 1385, оп. 1, ед. хр. 1608, л. 26–27.
31. ↑ «Казанский телеграф», № 2096 (26 октября 1899 г.).
32. ↑ Катанов Н. Маньчжурско-китайский «ли» на наречии тюрков Восточного Туркестана. С.-Пб., Тип. имп. Академии Наук, 1902, с. 1.
33. ↑ На это, по-видимому, обратил внимание и рецензент В. Мустафин, имевший возможность познакомиться с упомянутой статьей Н. Ф. Катанова в ее первоначальном варианте, появившемся в ХIV томе «Записок Восточного отделения Русского Археологического Общества». См.: «Новый край» (Порт-Артур), № 71 (27 июня 1903 г.), с. 2.
34. ↑ Как сообщал «Казанский вестник» (в № 76 от 31 марта/13 апреля 1900 г., преподаватель восточных языков Н. Ф. Катанов за свои труды по этнографии (как и ординарный профессор по кафедре всеобщей истории Казанского Университета И. Н. Смирнов) был избран членом Венгерского этнографического Общества.
35. ↑ Катанов Н. Ф. Отзыв о книге Г. Е. Грум-Гржимайло: Описание путешествия в Западный Китай… СПб., 1898.
36. ↑ См.: Нумизматическая коллекция И. А. Износкова, описанная Н. Ф. Катановым. Казань, Типо-литография Имп. Казанского университета, 1896, с. 15–16.
37. ↑ См.: Катанов Н. Ф. О некоторых предметах из китайской коллекции почетного члена Общества археологии, истории и этнографии ординарного проф. Н. Ф. Высоцкого. Казань, Типо-литография Имп. Казанского университета, 1908, с. 11.
38. ↑ «Деятель». 1900, № 12, декабрь, с. 449–551.
39. ↑ Катанов Н. Отчет секретаря Общества трезвости о поездке за границу // «Деятель», 1900, № 11, ноябрь, с. 477.
40. ↑ Некоторые биографические сведения о Н. Ф. Катанове — доценте Казанской Духовной Академии можно найти в его формулярных списках 1906 и 1915 гг., находящихся в архивах С.-Петербурга. См.: РГИА, ф. 796, оп. 441, д. 131, л. 10–15.
41. ↑ Катанов Н. Ф. Несколько слов о распространении христианства в Персии, Месопотамии, Средней Азии, Монголии и Китае. Речь, предназначенная для произнесения на торжественном годичном собрании имп. Казанской духовной Академии 8 ноября 1916 г. ординарным профессором Катановым. Казань, 1916, 20 стр.
42. ↑ АВПРИ, ф. Китайский стол, оп. 491, 1914–1916, д. 206 (газетная вырезка).
43. ↑ Научная библиотека им. Н. И. Лобачевского Казанского государственного университета, Отдел рукописей и редких книг, ед. хр. 360, л. 1–221 (машинопись с китайскими названиями новелл, написанных китайскими иероглифами).
44. ↑ Кроме Ф. Даниленко переводом различных частей «Ляочжай чжи-и» занимались летом 1911 г. студенты III курса Восточного института Владимир Гвоздарев (переводом из 12-й тетради — бэньцзы) и Леонид Соболев (переводом двух новелл из 16-й тетради). См.: «Известия Восточного института». Владивосток, 1914, 13-й год издания. 1911–1912 академический год. Приложение 2-ое. Протоколы заседаний… за 1911–1912 акад. год, с. 2.